Мемуарные показания геноссе Ляша о том, как он брал латвийскую столицу в 1941 году, а красноармейцы её стойко обороняли. Как говорится, читая старую тетрадь посаженного генерала...
Так уж получилось, что родной я считаю не только Ригу, но и Калининградчину. Поэтому с детства живо интересовало не только латвийское, но и прусское краеведение. Не удивительно поэтому, что в начале 90-х я с замиранием сердца познакомился с книгой Отто Ляша «Так пал Кёнигсберг» – дали почитать знакомые всего на день.
Отто Ляш (или Лаш, Otto Lasch). Немецкий офицер, прошёл путь от фанен-юнкера до пехотного генерала. Участник Первой Мировой войны и Второй Мировой – с первого дня до сдачи в плен 9 апреля 1945 года: воевал в Польше, Франции, Литве, Латвии, Эстонии, России, на Украине, последний комендант города и крепости Кёнигсберг, столицы Восточной Пруссии. Кавалер многих наград, включая Рыцарский крест Железного креста за форсирование реки Западная Двина (Даугава) и участие во взятии Риги. До 1955 года находился в советском плену (где был, между прочим, осуждён на 25 лет за преступления солдат своей дивизии), по возвращении из которого написал две книги (надо было срочно реабилитироваться в глазах просвещённой Европы за капитуляцию и сдачу города всего после четырёх дней боёв, за что его с семьёй Гитлер приговорил к смертной казни, и показать себя не только героем, но и мучеником). Умер в 1971 году в возрасте 77 лет – воркутинские морозы явно пошли на пользу долголетию.
Удивительно тогда, в доинтернетовскую эпоху, было почитать о событиях с точки зрения врага. Но больше всего меня тогда поразило, что Ляш отличился и в боях за Ригу в 1941 году. О как – по одним улицам ходили, только в разные годы. Что мне понравилось: матёрый фашист красочно описывал стойкость советских солдат при обороне Риги.
Наступила эпоха интернета. С нетерпением ждал, когда книга Ляша будет оцифрована. Дождался и... негодованию моему не было предела. Книгу явно оцифровывали сумрачные калининградские краеведы. Которых интересовал только их город. Поэтому эти товарисчи не стали оцифровывать ничего, что было связано с рижскими боями.
Вместо этого они дали такое краткое содержание «рижской серии»:
В следующей главе генерал Ляш вспоминает о боевых действиях его войск на территории Советского Союза с 1941 по 1944 годы. В 1944 он был отправлен на Западный фронт, во Францию. В октябре 1944 года Ляш получил пятинедельный отпуск по болезни и приехал в Восточную Пруссию, в Остероде.
И в таком виде оцифрованная книга Ляша стала гулять по сети, осев даже на уважаемом ресурсе «Военная Литература». Даже не знаю, как бы помягче охарактеризовать тех, кому было влом оцифровать лишние пять страниц из 200. Ребята, вы – чудесны!
Однако огромное спасибо издательству «Калининградская книга», которое в серии «Слава русского оружия. Свидетельства побеждённых» переиздало в прошлом году труд Ляша в переводе В. А. Зорина! Моментом смёл её с прилавка и по дороге из Калининграда в Ригу взахлёб перечитал, а теперь делюсь со всеми его видением боёв за Ригу летом 1941 года.
РИГА
Летом 1944 года после тяжелых боев, при отступлении, разочарованные и ослабленные потерями восточно-прусские солдаты снова оказались у пограничных столбов своей родной земли. Могли ли они представить себе подобное поражение, когда в 1941-м в победоносной летней кампании доказали, что немецкие солдаты в состоянии добиться успеха, способны на стойкость и бесстрашие. В то время все было совсем по-другому, и армия генерал-полковника фон Кюхлера, в состав которой входили многочисленные восточно-прусские воинские части, вела победоносное наступление на рубеже реки Западной Двины. Память тех дней донесла до нашего времени ту особенную роль, которую восточно-прусские солдаты сыграли при взятии Риги.
Уже 27 июня моя боевая группа в составе трех восточно-прусских передовых отрядов и 3-го батальона Инстербургского пехотного полка, выдвинутая вперед от 18-й армии, находилась в районе Йонишкиса (на дороге Шауляй – Митава <Елгава>). Там мы получили приказ захватить переправы возле Бауски, затем пробиваться дальше к Риге и, глубоко вклинившись в тылы отступавшей 8-й русской армии, занять мосты на Западной Двине. Важно было отрезать путь через Двину советской армии, отходившей через Митаву и с северо-запада к Риге.
Эта задача пришлась по сердцу отважным восточно-прусским солдатам!
Не дожидаясь прибытия всех частей, 28 июня в 0.30 мы начали наступление. При постоянном соприкосновении с противником к полудню мы подошли возле Бауски к мосту через реку Мусу и внезапно, после короткого боя, заняли его. Одновременно войска перешли по мосту через реку Ниемен <Нямунелис>. В это время противник атаковал с запада значительными силам, действовавшими на левом фланге нашего охранения, однако после ввода в бой штурмовых орудий вражеская атака была отбита, одна батарея русских уничтожена.
Во второй половине 28 июня расширяем плацдарм у Бауски к северу от Ниемена, подбиваем несколько танков противника, и лишь наступившая ночь дает храбрым воинам пару часов передышки.
Необходимость быстрых действий заставляет усиленный полк уже в три часа следующего утра начать наступательный марш на Ригу. Повсюду местность занята боевыми группами советских войск, но все, что становится на пути, подвергается уничтожению в ближнем бою. Засекаем и захватываем две моторизованные батареи 150-мм орудий противника. Без передышки наступаем дальше, все время имея целью рижские мосты. С ходу занимаем мосты через реки Йецаву, Мису и Каркаву. Вражеский самолет, совершенно игнорируя обстановку, сбрасывает нам призыв: «Немедленно назад на зимние квартиры!». Итак, вперед, пока внезапность удалась!
В 10.20 авангард подходит к западной окраине Риги и пробивается к мостам. Я нахожусь в штабной машине начальника авангарда, когда мы у подхода к дорожному мосту неожиданно сталкиваемся с сильной колонной противника, которая, двигаясь с северо-запада, также спешит к мостам через Западную Двину. Разгорается жаркий ближний бой, все берутся за оружие. В яростном порыве, хорошо прицелившись, выстрелами из карабина мне удается вывести из строя автомобиль со счетверенной пулеметной установкой. Но теперь дает о себе знать рижский гарнизон, и в то время когда подразделения моих передовых боевых групп без промедления достигают автодорожною моста, их встречает с другого берега меткий огонь обороняющихся. Все же при постоянной поддержке штурмовых орудий и огнеметов пехотинцы броском достигают другого берега и быстро организуют там оборону. Группа саперов разрубает найденный запальный кабель и успевает предотвратить взрыв железнодорожного моста.
Внезапно два мощных взрыва заглушают шум боя. Неприятелем взорваны понтонный мост и часть автодорожного моста, только что пройденного солдатами. Небольшой группе с несколькими штурмовыми орудиями, которой к этому моменту удалось достичь восточного берега, теперь приходится рассчитывать только на себя.
В тот момент, когда закрепившиеся на восточном берегу моста ведут яростный оборонительный бой, противник, наступающий с юго-запада и запада, начинает атаку на западном берегу. Он так же достиг Риги и точно так же пытается захватить мосты. Спешит занять каждый дом, чтобы вести огонь из окон домов и подвалов. Теперь важно надвигающемуся с запада и продолжающему прибывать неприятелю противопоставить предельно возможный отпор. Ни один русский не должен спастись, переправившись через Двину. Усталость и чувство голода забыты, боевая группа развертывает боевые порядки в направлении на юго-запад и запад.
Дороги на Шлок <входит в Юрмалу> и Митаву перекрыты, но враг продолжает течь бесконечными колоннами. Он просачивается между домами, затрудняя обзор. С крыш, из окон и подвалов начинается стрельба, в которой принимают участие большевистские элементы, одетые в гражданское. Наша слабая артиллерия героически поддерживает пехотинцев, но теперь в бой вступает и вражеская, намного превосходящая немецкую. Хотя мы теперь имеем дело со значительной частью 8-й советской армии, нам все же удается отбивать все упорные атаки.
Между тем немецкая небольшая боевая группа на восточном берегу подвергается все большему натиску. Противник, застигнутый вначале врасплох, собрался теперь с силами и делает все, чтобы уничтожить прорвавшиеся через мост войска. Русские бросают в штурмовые орудия связки ручных гранат, но небольшая группа отважно защищается. Все же ее положение становится все сомнительнее. Артиллерийская поддержка через Двину по едва различимому, засевшему в домах и подвалах противнику мало эффективна. Две ударные группы самокатного батальона, перебрасываемые по уцелевшим остаткам железнодорожного моста, залегли на полпути. Большая часть этих храбрых воинов были убиты или ранены. Всякая попытка поодиночке перейти мост пресекается сильным огнем. Только высокий боевой дух все еще удерживает горстку храбрецов на восточном берегу. Тем временем на западном берегу бой разгорается все сильнее. Неприятель любой ценой хочет прорваться к Двине. Появляются тяжелые танки русских, но немецкие герои, жертвуя своей жизнью, уничтожают их связками ручных гранат. Особенно ожесточенный бой разгорается в 17.00 на дороге в Митаву. Большевики отчаянно атакуют, но солдаты передового полка неутомимо отражают их натиск. Все, что приближается, подлежит уничтожению. Танки, броневики и многочисленные автомашины с пехотой попадают под огонь немцев.
В 19.00 – новая мощная атака противника, на этот раз у кладбища возле лютеранской церкви. Решительно проведенная в критический момент контратака восстанавливает положение. И здесь, перед немецкими линиями обороны, остается лежать множество убитых русских.
Однако на восточном берегу враг все еще имеет перевес. Превосходя нас численно, он постепенно, не ослабляя давления, уничтожает маленькую группу немцев. Около 19.30 трижды раненный старший лейтенант Гайслер с тремя, тоже ранеными, бойцами возвращается назад по остаткам железнодорожного моста. Он доносит, что все штурмовые орудия вышли из строя, а наша пехота уничтожена.
Теперь противник возобновляет атаки на западном берегу, на этот раз с юга. Все новые танки вступают в бой, но их хладнокровно подавляют немецкие танкисты. Число уничтоженных танков всех типов уже достигает сорока. Их экипажи лежат убитыми или ранеными возле танков. С наступлением ночи бой стихает.
Я поддерживаю связь со всеми моими боевыми группами. Вce мои войска подошли, со стороны I армейского корпуса обещаны и другие подкрепления.
Кризис миновал.
30 июня в 2.00 раздается новый мощный взрыв. Противник подорвал теперь и остатки железнодорожного моста. Ночью прибывают первые подкрепления. С их помощью отбиваем возобновившиеся с утра атаки противника. Все больше наступающих солдат русской армии и флота попадает под наш прицельный оборонительный огонь, все больше поступает пленных, совершенно изможденных боями. В жарком бою дом за домом очищаем участок между мостами, автодорожным и понтонным, где все еще пытается закрепиться противник. Во второй половине дня прибывает передовой отряд XXVI армейского корпуса, и начинается окончательное освобождение от противника западной части Риги. Предпринятая противником последняя атака с юга уже не в силах изменить ход событий. Победа достигнута окончательно, и героические бойцы моего передового полка с гордостью и удовлетворением ощущают, что они в течение трех дней противостояли основной массе целой армии и почти полностью разгромили ее. В сводке верховного командования вермахта от 1 июля сообщалось: «Сегодня немецкие войска заняли Ригу, после того как выдвинувшиеся далеко вперед еще 29.06 части под командованием оберста Ляша овладели с боями юго-западной частью города».
Интересно, не правда ли? Каково? Три дня жарких ближних, яростных оборонительных и ожесточённых боёв, упорных и отчаянных атак с обеих сторон. А в плен красноармейцы и краснофлотцы попадают вовсе не радостно спешащими избавиться от «колхозного ига», а совершенно измождёнными боями...
Однако, не стоит забывать особенности мемуаров. Это познавательный, но крайне субъективный исторический источник. Всегда нужно помнить, что тут тщательнейше надо всё перепроверять, уточнять и сравнивать с другими источниками. Чего стоит, хотя бы, такая фраза Ляша:
«После окончания допросов на фронте меня вместе с моими командирами дивизий и группой других войсковых командиров доставили на американском самолете марки «Дуглас» в Москву, чтобы там, как выразился маршал Василевский, поместить к другим немецким генералам в лагерь санаторного типа. Этот «санаторий» оказался в пользовавшейся дурной славой московской тюрьме Бутырке. За десять лет пребывания на земле советской России я постепенно привык к русским обычаям и манере выражаться. Привык, или скорее приучил себя, относиться к ним как к «пренебрежимо малому», но это впервые встретившееся мне резкое расхождение между обещаниями со стороны высокопоставленного русского офицера и их исполнением повергло меня в состояние сильного шока. Такое же неизгладимое впечатление оставил и первый поданный в русской тюрьме рыбный суп».
Ах ты, бедняжко… Обманули злые большевики, и супчик ему не понравился. А вот посадили бы его на рацион, которым Вермахт кормил советских военнопленных осенью 1941 – весной 1942 года! Кстати, многие из которых тогда тоже купились на обещания сносных условий в плену. Впрочем, после такого никогда бы мы не узнали от Ляша о стойкости красноармейцев и рабочегвардейцев летом 1941 года в боях за Ригу. Так что хорошо, что гуманно с ним обошлись те, кого он потом любым возможным способом стремился изобразить варварами в своих мемуарах.